/pw.gif) |
|
/pl.gif) |
|
|
Рассказывает Людвиг Быстроновский.
Началось
Пока я мотаюсь по Штатам, ребята в Москве тащат проект. В солнечный калифорнийский день (ну то есть столичной ночью) на «Баррикадной» возложили первую табличку напольной навигации. У прессы наконец-то появилось что снимать.
На первый взгляд, видео смешное — толпа в 15 человек пришла поруководить двумя рабочими. Людей настолько много, что в окрестных магазинах кончились оранжевые жилеты.
Кадр по запросу «Сколько нужно человек, чтобы положить две плиты?»:
(На самом деле, конечно, все пришли не просто так, а увидеть, наконец, как самая первая табличка будет смотреться: всем же имеющим отношение интересно; думаю, что и рабочих всех собрали, чтобы на будущее понять, о чем речь. Я вижу тут людей из Дептранса, из метро, из студии, от подрядной организации. Думаю, что при монтаже на следующих 48 станциях будет помалолюднее. Еще я вижу по куртке Марка и зонту Егора, что в Москве началась весна).
Это еще не все в телекамеру влезли.
В метро положено, чтобы любое событие собирало толпу. Вот, например, рядовое происшествие — бухого в дупелину пассажира поднимают из траншеи пути на перрон. С отключением контактного рельса, остановкой поездов, полицией и медиками, все дела — четверо работают, остальные стоят.
В нашем случае образуются сразу несколько команд — так побыстрее.
Вообще в метро ночью на станции людей много, бывает несколько десятков человек, здесь же постоянно работа какая-то идет. Там пол помыть, смахнуть пыль щеточкой, тут болтик подкрутить, свайку вбить, рельсик поменять.
Тут с третьей минуты:
При этом представленная телеаудитории табличка — лишь небольшой видимый кусочек над гигантской подводной частью дизайн-айсберга. Если взять отправившиеся сегодня на корректуру указатели и прямо к ним бессистемно дописать рабочие вопросы, которые сходу можно припомнить, то выйдет вот так:
Насчет того, что здесь лишь то, что сходу можно припомнить, я не кокетничаю: если посидеть и покопаться в почте, картинка рискует стать в два раза выше.
* * *
Когда все начиналось, было не очень понятно, что тут двум дизайнерам делать. Сейчас дизайнеров с техдизайнерами накопилось девять человек, еще несколько архитекторов, и все заняты работой по уши.
Стало бы легче, если бы было реально сделать навигацию, сидя у компа, но я уже говорил, что достоверных планов нет, а на существующих не указаны скамейки-ограждения-будки, сильно влияющие на пассажиропоток, и нужно идти выкладывать на каждой станции весь комплект табличек, делать план с разметкой потоков и спецификацию. Ближе к концу прямо на станции ночью фигачили планы (на фотке темно, потому что в ту ночь на «Комсомольской» выключили почти весь свет).
Потом отдельная история — унификация планов, отправка их в метро и Дептранс на рецензию, защита неочевидных навигационных решений; для охраняемых государством станций — получение одобрения в отдельной инстанции.
Кстати о станциях-памятниках: объектом охраны на них является в том числе и пол, а это значит, что нельзя нарушать рисунок плитки и, чтобы согласование прошло нормально, нужны чертежи существующих рисунков пола для каждой (!) таблички, типа таких:
Естественно, взять чертежи неоткуда, надо обмерять самим. В ход идут раскладывание кальки, обведение мягкими карандашами, сканирование-фотографирование и прочие веселые, знакомые архитекторам, приемы.
* * *
Две моих любимых истории из истории Кафедры задротства нашего института — про вокзалы на «Театральной» и про выбор цвета и размера.
Про «Театральную» и вокзалы: передоз
Мы, когда на узел «Театральной» пришли работать, поговорили с одной из дежурных. Какие, спрашиваем, у посетителей вашей станции самые острые проблемы? Та отвечает: «Целый день пассажиры желают узнать, как попасть на Щелковский автовокзал. Спрашивают и спрашивают, не останавливаясь. Помогите им, ребята».
И мы такие: «О, да, точно! Давайте же перед переходом рядом с табличкой „Площадь Революции“ положим на пол табличку „Щелковский автовокзал“, классная идея».
Ходим с этой гипотезой два дня, а потом садимся рассчитывать местоположение указателей и вдруг видим — передоз.
Дело в том, что через «Театральную» люди не только на Щелковский едут. Если пометить все места притяжения транзитников на красной, зеленой и синей ветках, то получится вот что:
Ну то есть натурально, помимо надписей «Охотный Ряд», и «Площадь Революции» на полу станции придется написать: «к Киевскому вокзалу, аэропорту Внуково, к Павелецкому вокзалу, аэропорту Домодедово, Курскому вокзалу, Ленинградскому, Ярославскому, Казанскому вокзалам, Белорусскому вокзалу, аэропорту Шереметьево». Ну да, и «к Щелковскому автовокзалу» до кучи тогда. Всё, кроме Савеловского с Рижским.
Классно бы смотрелся, например, указатель в подземном переходе перед станцией:
Следующим шагом осталось бы только положить такую дуру на каждой станции московского метро в знак того, что отовсюду можно уехать куда хочешь. И числа — от 1 до 12, ведь пересадки тоже никто не отменял.
В общем, мы решили успокоиться и не генерить: вокзалы будут отмечены в подвесной навигации. У напольной же — своя задача: за полсекунды дать подтверждение тому, что ты правильно идешь; а ежели вам, товарищ, надо потупить в стороне, то для вас однажды разместят на станциях большую конструкцию с подробной схемой и списком вокзалов; ждите и надейтесь.
Ну и плюс всегда можно выпустить навигационного человека-бутерброда. Вот Сергей показывает, как это могло бы смотреться. Казанский вокзал, кстати — это профессионально и надежно (на фотке так написано).
Ну или вот про цвет и размер указателей тоже были свои истории.
Про цвет
Когда умерло предположение о том, что все таблички надо делать цветными, решили сначала, что все таблички надо выполнить на черном фоне. Или на белом, или на сером фоне — на каком-нибудь ахроматическом, короче. Достаточно много макетов мы сделали, пока не стало понятно: всегда есть станция, на которой любой выбранный цвет (даже если он не сильно цветной) будет смотреться как говно.
Таблички, заполненные выделяющимся фоном, безусловно, виднее, но убивают архитектуру. Светлополый «Китай-город» не переваривает черных табличек, а на шахматной «Театральной» белая табличка зрительно выжигает все пространство вокруг себя. И тут Лебедев говорит, мол, уважаемые коллеги, зря вы мучаетесь, а исполните-ка вы лучше таблички под цвет пола. Московское метро — уникальное сооружение, культурный памятник мирового значения, можно проявить уважение и для каждой таблички свой цвет фона подобрать.
Этот момент напоминает сцену в «Докторе Хаусе», когда его вдруг осеняет и зрители понимают, что дело раскрыто. «Вот оно» — главный момент в каждом дизайнерском проекте.
Ну то есть мы тогда, когда согласились с идеей художественного руководителя студии, представляли себе, конечно, масштабы ебли, но, как оказалось, не совсем. (Кстати, потом оказалось, что иначе все равно бы ничего не вышло — на объектах под госохраной рисунок пола нарушать нельзя, Тёма угадал мазу. Люблю такие моментики :-)
Итак, что почем. Сначала понадобилось объехать все станции, чтобы определить несколько рабочих цветов.
Дело в том, что звучит, конечно, красиво: «Каждой плитке — свой фон», но уж больно нетехнологично. Производитель, например, просил уложиться в пять разных оттенков. Цвета было пора заказывать, сроки горят.
Проблема в том, что почти до самого конца точное расположение плит было непонятно — на этапе согласования иногда встречаются подвижки. Если требовать идеального попадания в цвет, нужно будет после всех подвижек заново замерять цвета и только потом заказывать (а у нас же нет года времени). Тут нам очень сильно помогло то, что в московском метро в пределах кольца очень много неоднородных полов. Подавляющее большинство — как шахматка, ну или как лоскутное одеяло. На станциях всегда есть плиты разногуляющего цвета, и попадания точка-в-точку не требуется: достаточно выдерживать один из тонов окраса пола, и навигационная плита будет смотреться еще одним лоскутом, что вполне естественно. Конечно, ездили прикладывали цветовые полотнища (пришлось самим печатать, в Москве любой случайно нужный тебе РАЛ-цвет не так-то просто достать по щелчку).
Сначала возили мелкие листики.
Потом — покрупнее.
Выбрали один светлый а-ля «Китай-город», один коричневый под красный гранит и три серых разного оттенка.
В итоге у каждой таблички — фон своего, максимально подходящего, цвета.
* * *
Хорошо, когда расчеты совпадают с реальностью.
Дадим слово очевидцу примерки на «Баррикадной».
«Таблички охуительны, это правда. Прямо до конца не верилось, что лягут настолько заебись — прямо космос, круче которого только плитки из такого же пятнистого гранита, что и вокруг, ну, кислотой буквы выжигать — вот это все космос-космос-космос, сириозли».
(На фоточке — еще до начала монтажа; полимербетон еще свеж и не затаскан ногами; вообще весь расчет на то, что он от шарканья станет поближе к цвету пола, а керамогранитные буквы останутся белыми, у них по сравнению с полимербетоном цвет почти не гаснет. Кольцо вокруг коричневого круга — тоже из керамогранита, технический нюансик).
Когда таблички занесли на станцию, все (и Марк в первую очередь) сразу сказали: «А хули они такие огромные-то?» Марк прямо линейкой измерял — воспринимаются возле стенки реально как конская конина, а в полу уже норм.
В общем, цвета фона как бы растворяются в полу, и остается чистый круг и чистые буквы, красота.
Про цвет поговорили, теперь пора про размер.
Про размер и вгрызание
На заре проекта мы думали, что плиты могут спокойно вгрызаться в соседей, потому что очень технологично, когда ты проектируешь модули одного размера, производитель отливает плиты одного размера, а мужчины в оранжевых жилетах потом режут болгаркой одного размера в станциях дыры одного размера.
Ездили, измеряли, размечали, отмечали, сидели у полицейских на «Библиотеке...» (два раза попадали на одного и того же особо въедливого полицейского, которого чем-то не устроили пропуска; вроде бы, он все правильно делал, такая служба; но мешает относиться к нему с пониманием то, что он включил нулевую толерантность и в момент первого задержания части ребят запретил им звонить; когда же в будку подтянулась остальные ребята, понахрапистее, и стали выяснять процессуальный статус, естественно, оказалось, что все его неправильно поняли и никому он ничего якобы не запрещал, ага. Когда он ловил наших второй раз через несколько дней, не дал встретиться с технадзором и предъявить специально оформленные заново документы. Потом другие полицейские нам рассказывали, что он герой и на днях прямо из тоннеля вывел нелегально попавших туда шестерых подозрительных украинцев (эк нас превратило :-). Я считаю, что из чувака получится хороший пиарщик; если бы ребята продолжили на него нарываться, то сделали бы ему продвижение по службе. Но все решилось самым простым способом: еще раз разъехались по домам, в очередной раз выправили бумаги и пошли работать в ночь, когда дежурила другая смена полиции).
Лирическое отступление про порядок работы в метро
Порядок работы в метро такой: если вы — подрядная организация, то потенциально способны напортачить, а это никому не нужно, особенно когда через два часа в метро появятся пассажиры. Поэтому, когда вы приезжаете на станцию работать, метро в обязательном порядке приставляет к вам технадзор. Технический надзор — это такой специальный сотрудник метрополитена, который следит за тем, чтобы все были проинструктированы и вели работы по правилам. Мы станции не портили, а только измеряли и записывали (на официальном языке это называется «определять объемы работ»), поэтому технадзору и следить особо было не за чем. Рассказывали друг другу истории под обмеры рулеткой, что там еще делать. Зато теперь мы знаем, как определить по одному взгляду на эскалаторную будку, куда какой эскалатор едет, и как выглядят метрошные служебные помещения и туалеты.
Ну вот, и у нас с технадзором, естественно, разные документы. У него — документы, дающие право спускаться в тоннель; у нас — документы, дающие право быть в метро после закрытия и закрывать рот, когда чихаешь: все зависит от того, какие штампы стоят в пропусках. Если нужно сделать, чтобы вам был зеленый свет, метрополитен посылает на станцию письменный приказ и предупреждает, что вы придете. Но штампы понадобятся все равно: на любой станции вас могут завернуть, если, например, придете без документов.
Зеленый свет на станции дает местная царица-богиня — дежурная по станции. Вы приходите, отмечаетесь у нее, потом идете предъявляете справки и паспорта полицейским (они и дежурная действуют автономно). Знакомитесь со своим технадзором, идете ползать по станции. Надо помнить, что на узле из трех станций — трое дежурных, свои отряды полиции, и каждый раз, переходя на новую станцию, надо заново у всех отмечаться. Если с непривычки забываешь это сделать, рискуешь напугать людей: никому не нужны на станции ночью неожиданные чуваки, и жизнь резко усложняется.
Все, кто уходит в тоннель, отмечаются у дежурной. Документы предъявляются не только ей, но еще и камере видеоконтроля. Иногда просят при этом громко представляться камере по очереди, очень забавно себя чувствуешь.
Если до закрытия на рельсы падает пассажир, у дежурной прибавляется работы — сначала надо остановить движение и спасти чуваку жизнь первый раз, потом надо его уговорить не садиться на контактный рельс и спасти ему жизнь второй раз, потом, когда кто-то из полиции спрыгнет вниз и будет крепко держать пьяного кекса, чтобы того случайно на рельс не кинул алкоголь, надо отключить ток, вытащить мужчину, а после того как поезд запустят, идти писать гору бумаг, объясняющих, почему произошла задержка движения.
Дежурные на станции все время как пчелки: то у них одни рабочие пришли, то другие, то надо объявлять что-то громко, то мы заявились, то какие-то полицейские отряды с собаками — оживленное движение, в общем, всю ночь. Перед закрытием — буйные пьяные, время от времени из кого-то льется кровь и надо принимать меры, с утра — пьяные качающиеся хипстеры с афтерпати. Поломоечные машины, ремонтники, уборщики туда-сюда. Или полиция на твоей станции нашла шестерых хохлов, попросила их на выход и звонит вставлять тебе пистон — в общем, насыщенный, полный событий балет. Выдворение пьяных — обламывание последних приехавших — уборка-починка, в шестом часу побудка полиции, те открывают станцию для пассажиров (без полиции ночью станцию не покинешь). С пяти утра у дверей метро ждут пассажиры; как только открывается первая дверь, на станцию прорывается река народа, особенно на кольцевых. В некоторых теплых переходах ночью десятками, словно воробьи, спят бомжи. Жизнь кипит.
Конец лиротступления.
Ну так вот.
Составили мы планы, определили общие навигационные принципы, распечатали бумаги по всем станциям, сели все причесывать (на станции ходили двумя группами, мелочи группы решали немного по-своему, и надо было синхронизироваться; про группы потом напишу).
Синхронизация в Большущем кафетерии студии (слева против часовой): Март Абрамзон и Сережа Стеблина читают планы Егора, Марка и еще Олега Майхопара (у меня практически нет фоток Олега, потому что он еще, во-первых, слишком молод, чтобы становиться популярным, а во-вторых, был в группе не со мной). Марк с Егором читают соответственно чужие планы — те, которые делал Серега со мной и Мартом.
(Если рядом работают Марк и Март, то у всех постепенно вырабатывается привычка артикулировать окончания их имен. Естественно, появилась попытка обзываться Мартом-Анатолием и Марком-Константином, но она, естественно, не прижилась).
Да, так вот, общая читка планов насквозь. Ошибки, опечатки, стрелка-не-туда:
Серега смотрит на то, как Марку нравится шахматный пол.
Если у вас нет под рукой таблички «Аэроэкспресса» и никто не видит, используйте аэрозоль.
Именно тогда, 30 марта, уже после того как мы определили навигационные принципы, выдали первые планы охраняемых государством станций на согласование, получили комменты, Марк двинул пассаж про четкое попадание в плитку.
Про четкое попадание в плитку
Напомню, что до чтения этого письма у нас были одинаковые размеры плит на станциях, и мы горя не знали с модулями разного размера.
Письмо:
«Новые вводные от „Наследия“ призывают резать пол исключительно по швам плитки. Пока поговорим только про станционные залы, не касаемся темы вестибюлей и переходов. Очевидно, что за основные залы „Наследие“ будет спрашивать куда строже, чем за переходы.
Если я не ошибся в подсчетах, охраняемых станций 26. На 18 из них плитка лежит ровной клеткой или шахматным узором. Всего из 49 станций: с клеткой на полу — 30, с продольными полосами из плиток разной длины — 9, с солянкой без системы — 5, с охуенно красивым полом — 3.
К чему это все. На 30 станциях нужно найти шаблонное решение с квадратами на полу. По фоткам с примерок примерно можно определить ширину с погрешностью в 3–5 см.
Вот они все с размерами:
Начнем с плитки шириной в 70 см. Обратим внимание на шахматный пол, он есть после 70 см, его много, и он требует трепетного отношения к себе.
Вписываем модули в шахматный узор. Впишем — решим вопрос с большой клеткой в целом.
То же на фотках:
Дальше: чем больше плитка, тем меньше изменений в размерах. Я считаю, что отличие в размерах на разных станциях будет еле заметно, вы же не замечали до этого, что станции с шахматным полом сделаны из плитки разного размера. 5–10 сантиметров — это ничто.
Дальше: что происходит с модулями, выходами и вокзалами. Выход, на мой взгляд, должен поместиться в такой же модуль, чтобы не сбивать рисунок на полу.
Теперь про размещение табличек на клетчатом и шахматном полу.
Бывает, что нужно поставить табличку посреди лестницы, а плиток четное количество.
Размещение между арками:
Вот что я предлагаю сделать с большой квадратной плиткой.
Про плитку 60×60. Понятно, что в такую маленькую вписывать смысла нет. Шахматного узора тоже нет.
Поэтому получится более неряшливо. Я хз пока, что лучше. Но в этой пачке „Наследия“ почти нет.
Не решен пока вопрос с солянкой и с продольными линиями. Над красотой придется отдельно поебаться.
Но квадраты — это 31 станция. И это уже неплохо.
В целом моя позиция такая: нам нужно попасть в плитку на всех станционных залах, кроме солянки, и попасть в вестибюлях. На переходы можно забить. Там обычно треш».
Конец письма.
Суть для тех, кто прогулял и не вникал: предлагается начать попадать не только в цвет, но и в размеры плиток на всех станциях. На вид все гораздо аккуратнее и приятнее, а на одинаковый размер модулей предлагается забить.
Этот момент напоминает момент в «Докторе Хаусе», когда его вдруг снова осеняет и зрители понимают, что дело почти раскрыто. «Вот оно» — второй главный момент в каждом дизайнерском проекте.
Оставался вопрос с тем, что таблички тоже придется делать с шахматным фоном. Немного погрустили на тему неминуемого расхождения цвета полимербетона и пола.
Выход Егора
«Тут придется фон в фон стрелять точно, а с этим у нас проблемы».
Я объясню, почему я за Марка.
Стрелять точно, конечно, нужно, но, если мы не попадем — а мы не попадем, потому что у гранита свой узор, грязный он выглядит по-другому, принтер переврал цвета, перепутают цифру в РАЛ и т. д. — так вот, когда мы не попадем, шахматка все равно будет выглядеть в стопицот раз «опрятнее», «логичнее» и «незаметнее», потому что там хотя бы будет тот же самый ритм «темная плитка — светлая плитка». Мозг легко поверит, что все окей, а когда оно заговнится, вообще будет как родное. То есть если у нас получится хотя бы тупо сделать светлую плитку светлее темной (а это, надеюсь, получится), будет кавайно, от души и на века.
Этот момент напоминает момент в «Докторе Хаусе», когда его в конце опять осеняет еще раз и зрители понимают, что уже ну точно — все, скоро. «Вот оно».
* * *
С тех пор прошло 18 дней, удалось вымерить, подогнать под естественные размеры полов и утвердить в нескольких инстанциях навигацию по двум десяткам станций, производство началось; приезжайте на «Баррикадную» позырить; скоро и в других местах. Навигацию на станциях под защитой государства будут внедрять после внедрения на неприкаянных, не охраняемых никем, кроме полиции и дежурных, станциях-сиротках.
Про towards, to, exit и way out как-нибудь в другой раз, сколько можно уже в коворкинге сидеть.
